Об особенностях русской души. Русская национальная культура. Национальная культура и традиции Миссия мессианских народов

Существует и усиленно навязывается идея об особенности и величии русских. Но тут возникает вопрос: а кто такие русские и в чем их, собственно говоря, величие? Хочу уточнить, что вопрос о СОВРЕМЕННЫХ русских, так что Пушкина с Достоевским оставьте на другой раз. Кто-то мне может сказать, в чем именно особенность и величие русских, живших или живущих на территории бывшей Российской империи после переворота 1917 года? Есть ли среди известных современников этнические русские? А то получается как в старом анекдоте:
- Мойша, слышал: скоро будут еврейские погромы?! - А мне-то что - я по паспорту русский. - Так бить же будут не по паспорту, а по морде!!!
Ведь БОЛЬШИНСТВО известных и знаменитых людей современности имеют только фамилии русские, а на самом деле?! Упорно ходят слухи, что в РФ даже президент с премьером не совсем, так сказать, русские! Что говорить о прочих министрах, чиновниках, артистах, писателях, журналистах и других известных людях - что-то не видно среди них русских лиц. Или я ошибаюсь? Да и простые люди, считающие себя русскими: покопайтесь в своих корнях! Может, вас ожидает прозрение Кроликова из фильма «Ширли-Мырли»? К оголтелым националистам это тоже относится.

Но русские все-таки есть, правда в гораздо меньшем количестве, чем это принято считать. В жизни мне не раз приходилось встречать настоящих русских - кроме редких исключений, это были не совсем трезвые и не очень адекватные в самооценке люди. Основная их черта - ЗАВИСТЬ. Конечно, они добрые, гостеприимные, отзывчивые и т.д. и т.п. - но только к себе подобным. Если же кто-то смог чего-то добиться в жизни потом и кровью - ему сразу начинают завидовать, в следствие чего отношение кардинальным образом меняется в худшую сторону. Неизлечимая жажда ХАЛЯВЫ - тоже одна из основных особенностей русских. И плюс ко всему русский человек НИКОГДА не бывает виноват - все кто угодно виноваты в его проблемах, но только не он. В последнее время виноватыми во всех своих бедах русские назначили «проклятую мировую закулису» в лице «пиндосов» и «жидов»!
А скажите, уважаемые русские, чего бы вы стоили без тех же евреев в своей истории? Скажу сразу - я не еврей (и не русофоб тоже - просто реалист), поэтому оставьте свои обвинения, что еще один «обрезанный» своих защищает. Просто назовите реальных этнических русских, которые повлияли на развитие СССР в 20-м веке. И сравните их с евреями, которые создавали советскую империю, будучи учеными, писателями, поэтами, артистами, политиками, военными и т.д. И это при наличии пресловутой 5-й графы, вынуждавшей их скрывать свою национальнось и мешавшей продвигаться по жизни. А уехали евреи на Запад - и где сейчас Россия, на каком месте в мире по уровню жизни? И по уровню влияния?

Вот на НЛ много воплей от русских - мол, поработили нас засланные казачки из Вашингтонского обкома. И управляют нами не так, и халява прикрывается, и выживать становится все труднее… Так где же ваше ВЕЛИЧИЕ, уважаемые, если вас так просто поработить? В чем оно проявляется? Не вы ли пели дифирамбы Путину по поводу вставания с колен, пока была возможность всеобщего воровства? Не вы ли избирали своих правителей? Или вам американцы пальцы в дверях защемили, заставляя голосовать за Путина или Медведева? А теперь - ах, какая жалость, вам не дают бесплатного образования, медицины, жилья и прочих совковых «благ»? Так бесплатный сыр бывает в мышеловке, а за все в жизни приходится платить. А работать и зарабатывать не пробовали, великие вы мои?!
Прав был Путин, когда говорил, что милиционер есть срез общества. Президент - он тоже срез. Как говорится - каждый народ достоин своего правителя. Ведь, судя по новостям, сейчас в России всего несколько тысяч несогласных с существующим режимом, которые регулярно приходят на протестные митинги и получают «дубиной по башке». А остальным просто все по-барабану, или некоторые бздят у мониторов, призывая к революциям и кровавым бунтам. Ну перестреляете вы нынешних правителей - и что? Новые, которые придут - откуда они лучше будут? Самим надо меняться, господа-товарищи, САМИМ - и однажды увидите, что мир меняется тоже! Надо прекратить быть равнодушными пофигистами, начать проявлять свою гражданственность, надо перестать ВРАТЬ и ВОРОВАТЬ, в конце концов. КАЖДОМУ! Начиная прямо сейчас и прямо с СЕБЯ!!!

А пока - видели глаза, что покупали? То-то же…Кушайте теперь - и до тех пор будете кушать, пока не усвоите, что обижают только позволяющего себя обидеть…
Поймите - я не хочу никого унизить или оскорбить. Моя цель заставить вас задуматься над некоторыми вопросами и решить - может, хватит играть в свое мифическое величие? Может, пора закатать рукава и начать строить свою жизнь самостоятельно, налаживая НОРМАЛЬНЫЕ добрососедские отношения и друг с другом, и с окружающим миром. А величие - оно никуда не денется, но к нему предстоит долгая дорога…

Всякая народная индивидуальность, как и индивидуальность человека, есть микрокосм и потому заключает в себе противоречия, но это бывает в разной степени. По поляризованности и противоречивости русский народ можно сравнить лишь с народом еврейским. И не случайно, именно у этих народов сильно мессианское сознание. Противоречивость и сложность русской души, может быть, связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко–Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное.

Есть соответствие между необъятностью, безгранностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность как и в русской равнине. Поэтому русскому народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их. У русского народа была огромная сила стихий и сравнительная слабость формы. Русский народ не был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности. У народов Западной Европы все гораздо более детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно. Не так у русского народа, как менее детерминированного, как более обращенного к бесконечности и не желающего знать распределения по категориям. В России не было резких социальных граней, не было выраженных классов. Россия никогда не была в, западном смысле страной аристократической, как не стала буржуазной. Два противоположных начала легли в основу формаций русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм; вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт. Но никогда русское царство не было буржуазным, и определении характера русского народа и его призвания необходимо делать выбор, который я назову выбором эсхатологическим по конечной цели. (Бердяев Н.А. Русская идея. Судьба России. – М., 1997. С. 4-5.)

О русской идее

Русская идея – эсхатологическая, обращенная к концу. Отсюда русский максимализм. Но в русском сознании эсхатологическая идея принимает форму стремления ко всеобщему спасению. Русские люди любовь ставят выше справедливости. Русская религиозность носит соборный характер. Христиане Запада не знают такой коммюнотарности, которая свойственна русским. Все это – черты, находящие свое выражение не только в религиозных течениях, но и в течениях социальных... За внешним иерархическим строем русские в последней глубине всегда были антииерархичны, почти анархичны. У русского народа нет той любви к историческому величию, которым так пленены народы Запада. Народ, обладающий величайшим в мире государством, не любит государства и власти и устремлен к иному. Немцы давно уже построили теорию, что русский народ – народ женственный и душевный в противоположность мужестве иному и духовному немецкому народу. Мужественный дух немецкого народа должен овладеть женственной душой русского народа. С этой теорией связывалась и соответственная практика. Вся теория построена для оправдания германского империализма и германской воли к могуществу. В действительности русский народ всегда был способен к проявлению большой мужественности, и он это докажет и доказал уже германскому народу. В нем было богатырское начало. Русские искания носят не душевный, а духовный характер. Всякий народ должен быть муже-женственным, в нем должно быть соединение двух начал… Верно, что германская и русская идеи – противоположны. Германская идея есть идея господства, преобладания, могущества; русская же идея есть идея коммюнотарности и братства людей и народов... У русских иное отношение к греху и преступлению, есть жалость к падшим, униженным, есть нелюбовь к величию. Русские менее семейственны, чем западные люди, но безмерно более коммюнотарны. Они ищут не столько организованного общества, сколько общности, общения, и они малопедагогичны. Русский парадокс заключается в том, что русский народ гораздо менее социализирован, чем народы Запада, но и гораздо более коммюнотарен, более открыт для общения. Возможна мутация и резкие изменения под влиянием революции. Это возможно и в результате русской революции. Но Божий замысел о народе остается тот же, и дело усилий свободы человека – оставаться верным этому замыслу. Есть какая-то индетерминированность в жизни русского человека, которая малопонятна более рационально детерминированной жизни западного человека. Но эта индетерминированность открывает много возможностей. У русских нет таких делений, классификаций, группировок по разным сферам, как у западных людей, есть большая цельность. Но это же создает и трудности, возможность смешений. Нужно помнить, что природа русского человека очень поляризованная. С одной стороны – смирение, отречение; с другой стороны – бунт, вызванный жалостью и требующий справедливости. С одной стороны – сострадательность, жалостливость; с другой стороны – возможность жестокости; с одной стороны – любовь к свободе, с другой – склонность к рабству. У русских – иное чувство земли, и самая земля иная" чем у Запада. Русским чужда мистика расы и крови, но очень близка мистика земли. Русский народ, по своей вечной идее, не любит устройства этого земного града и устремлен к Граду Грядущему, к Новому Иерусалиму, но Новый Иерусалим не оторван от огромной русской земли, он с ней связан, и она в него войдет. Для Нового Иерусалима необходима коммюнотарность, братство людей, и для этого необходимо еще пережить эпоху Духа Св., в которой будет новое откровение об обществе. В России это подготовлялось. (Там же. С. 218-220.)

Русская идея и марксизм. Марксизм был приспособлен к русским условиям и русифицирован. Мессианская идея марксизма, связанная с миссией пролетариата, соединилась и отожествилась с русской мессианской идеей. В русской коммунистической революции господствовал не эмпирический пролетариат, а идея пролетариата, миф о пролетариате. Но коммунистическая революция, которая и была настоящей революцией, была мессианизмом универсальным, она хотела принести всему миру благо и освобождение от угнетения. Правда, она создала самое большое угнетение и уничтожила всякую свободу, но делала это, искренно думая, что это временное средство, необходимое для осуществления высшей цели.

Русский коммунизм есть извращение русской мессианской идеи. Он утверждает свет с Востока, который должен просветить буржуазную тьму Запада. В коммунизме есть своя правда и своя ложь. Правда – социальная, раскрытие возможности братства людей и народов, преодоление классов; ложь же – в духовных основах, которые приводят к процессу дегуманизации, к отрицанию ценности всякого человека, к сужению человеческого сознания, которое было уже в русском нигилизме. Коммунизм есть русское явление, несмотря на марксистскую идеологию. Коммунизм есть русская судьба, момент внутренней судьбы русского народа. И изжит он должен быть внутренними силами русского народа. Коммунизм должен быть преодолен, а не уничтожен. В высшую стадию, которая наступит после коммунизма, должна войти и правда коммунизма, но освобожденная от лжи. Русская революция пробудила и расковала огромные силы русского народа. (Там же. С. 215-216.)

Проблемы идеи величия русского языка

В последние годы широкую популярность в России, а также среди русскоязычного населения других государств (прежде всего – постсоветских) приобрели идеи особой роли русского языка, его превосходства над другими языками, его первородности и тому подобное. Эти воззрения обычно тесно переплетены с представлениями об особой значимости русского, славянского или восточнославянского народа (хотя само по себе понятие славянского или даже восточнославянского народа в достаточно большой степени смутное, но речь сейчас не об этом). Собственно, такие взгляды по поводу русского языка являются важной идеологической базой для подобных воззрений на русский народ, а, с другой стороны, подталкивают к подобным выводам. Ниже будет идти речь не столько даже о том, правильны или неправильны эти представления о русском языке, сколько о том, на чем они базируются у подавляющего большинства их приверженцев и проблемах того, что основания эти являются выстроенными из воздуха. На взгляд автора статьи, разумеется.
Итак, пойдем по пунктам, попутно отметив, что здесь не подразумевается то, что каждый из этих пунктов касается любого представителя этих воззрений. Скорее, это собрание явлений, которые в той или иной комбинации касаются подавляющего большинства приверженцев данных позиций в отношении русского языка. Итак, поехали:

1) В огромном числе случаев величие русского языка определяется путем его сравнения с английским. Очевидно, что это связано с тем, что те, кто сравнивают, из иностранных языков очень часто более-менее знакомы лишь с английским. Но совершенно непонятно, каким образом сравнение русского лишь с одним-единственным другим языком может предоставить почву для выводов о его величии, превосходстве над другими языками, первородности и так далее. Статус международного, который носит английский язык на сегодняшний день, никак на это не влияет, потому что нет никаких оснований считать, что международным становится наиболее мощный, наиболее выразительный и так далее язык. Люди, доказывающие для кого-то или для самих себя всемирное величие русского языка таким образом, вроде как с этими доводами соглашаются (не знаю, во всех ли случаях), но при этом все равно продолжают частично базировать свои взгляды на этой почве. Хотя, как мы видим (думаю, это очевидно любому здравомыслящему человеку), что никакой почвы здесь нет.

2) Само по себе сравнение с английским, как, впрочем, и с другими языками обычно проводится без всякого понимания, как это делать. Человек сравнивает свой родной язык (русский) с другим, не отдавая себе отчет или не делая полноценной скидки на то, что, во-первых, родной язык не только знаешь намного лучше, но и чувствуешь его совсем иначе, во-вторых, что знаком человек обычно с родным и чужим с совершенно разных сторон. Все это отбрасывается, а даже, когда вроде учитывается, то лишь формально. На самом деле идет сравнение лоб в лоб родного языка и чужого, которое, естественно, смазано и просто неадекватно. И на этой почве делаются какие-то выводы о сравниваемых языках, хотя никаких выводов тут делать нельзя. Нет, сравнивать-то можно, но совсем другим образом, внимательно сопоставляя, без ориентации на свои знания и ощущения, как носителя. И уж тем более никак нельзя делать выводы по ощущениям, которые вызывают оба сравниваемых языках, ведь один из них – родной. Увы, подавляющим большинством все это не учитывается, и получаемые на выходе выводы ложные. А именно они являются еще одним столпом, укрепляющим взгляды этих людей.

3) На примере сравнения русского и английского языков можно увидеть, что в основной или даже подавляющей массе случаев сравнение проводится неадекватно, потому что тот, кто это сравнение проводит, знаком со сравниваемыми языками на совершенно разном уровне. Этот человек обычно не читал почти никакой литературы на английском языке, знаком с ним или поверхностно, или на средней глубине, очень много не знает о его выразительных средствах, но при этом, разумеется, великолепно ориентируется в русском по причине того, что является его носителем. И в такой ситуации на полном серьезе сравниваются выразительность, разнообразие средств двух языков и так далее, хотя это сравнение уже не может быть адекватным. Ведь оно вполне может оказаться смазанным даже в ситуации, когда его будет проводить носитель русского, великолепно знающий английский. Что уж говорить об основной массе случаев. Тем более, что в этой основной массе случаев люди начинают сравнивать язык, который они используют на разговорном уровне и знакомы с его такой формой очень хорошо, с языком, о котором у них есть на 95 процентов лишь академические представления, что уже само по себе делает это сравнение почти бессмысленным или же очень смазанным. Но опять же – это является одной из основ для подтверждения взглядов, основ, сделанных из воздуха и более ни из чего. И касается это, конечно же, не только сравнения русского с английским, но и с любым другим языком.

4) Опять же берем для примера сравнение с английским. Часто оно происходит следующим образом: вот у нас можно сказать «замок из песка» и «замок песка», а в английском есть только «castle of sand». И тот, кто сравнивает, на полном серьезе полагает, что таким образом доказывается большая выразительность русского, что это происходит именно на таком уровне. Совершенно не понимая того, что это выдранный из контекста элемент, сравнение по которому ни о чем не говорит, потому что, во-первых, сравнивающему не хватает уровня знаний об английском, чтобы проверять, действительно ли способов выражения разное количество, во-вторых, что важнее в данном контексте, действительно, в отдельных моментах один язык будет выразительнее другого, а в других – наоборот. Элементы же сходу, судя по всему, легче выдергиваются там, где возможно есть превосходство родного языка. И для полноценного сравнения надо попросить англоязычного (или носителя любого другого языка, с которым проводится сравнение), который более-менее знаком с русским, сделать то же самое. Хотя и тут оценка может смазаться, потому что это делают два разных человека, но оставим это. Разумеется, все эти вещи не учитываются, проводится вот такое сравнение, из которого делается что-то вроде такого вывода: «Ну вот, еще один пример». Вывод, разумеется, не к месту и не в тему. Еще одна почва для взглядов, которой не существует.

5) Сравнивающие в большинстве своем не понимают, что сравнение лоб в лоб синтетических и аналитических языков, которое при сравнении русского со всеми языками мира и, в частности, с английским неизбежно, является ошибочным и проводиться должно с учетом такого различия между языками. Это, например, ведет к пониманию того, что те же русский с английским естественным образом обладают различными способами выражения, которые при прямом сравнении будут неравноценны, но важно сопоставление систем в целом. Скажем, в русском за счет более свободного порядка слов создается большая, по сравнению с английским, выразительность, упор делается на оттенки интонации и так далее. А в английском его аналитические структуры с множеством времен глагола позволяют отражать оттенки действительности, которые в русском так не выделяются. Или же можно вести речь о том, что в русском за счет флективности одни вещи ярче проступают, а в английском за счет разнообразия аналитических структур, которых в русском гораздо меньше, - другие. В общем, именно такое полноценное сравнение двух систем, с учетом разницы между ними, может нам о чем-то говорить. Основная, подавляющая масса же сравнивающих, скорее, удивленно похлопает глазами, услышав такие понятия, как синтетический язык или флексия. И ответит нечто вроде: «Ну, в такое не углубляемся, есть специалисты, а мы просто». Хотя тут никакого просто быть не может, и если на эти глубины не опускаться, то адекватного сравнения и адекватного анализа просто не будет. А раз на эти глубины опускания нет, нет понимания того, с чем ведется интеллектуальная работа, то, значит, и вся эта работа не дает никаких серьезных, полноценных результатов, которые можно использовать, как базу для чего-то. Однако же это тоже один из столпов. Все такой же пустой и, по сути, отсутствующий.

6) Вообще, ссылка на серьезные исследования и специалистов является сама по себе проблемой в этом (как и во многих других подобных) вопросе. Усредненный комментарий от носителя описанных выше взглядов о русском языке: «Я плохо знаю, есть исследования, почитай, если хочешь выяснить». Так если ты не знаком с этими исследованиями, если ты действительно серьезно не ознакомлен с этой теорией, то о чем тогда говорить? Если на основную массу серьезных вопросов и уточнений следует ответ «я не знаю, есть исследования»? Тогда, значит, ты просто ничего не знаешь, знаком лишь с отблесками на стенах, которые тебе чем-то понравились, и не более. Ну а какой еще можно сделать вывод?

7) Проблема с отсылками к специалистам и исследованиям имеет еще одну сторону. Аргумент «многие исследователи говорили такое о русском языке», «многие исследователи говорят это о славянских народах» является в устах представителей этих взглядов часто чуть ли не прямым доказательством их (взглядов) правильности. То, что есть масса специалистов, которые опровергают эти исследования, что в истории и лингвистике, а также их сочетаниях с другими науками, имеется множество элементов, которые можно вращать в разные стороны и которые часто лишь гипотетичны, как будто ничего не значит. Не говоря уже о том, что с основаниями многих из этих теорий, как уже было сказано выше, люди не знакомы. И проблема тут не в том, что они вообще ссылаются на эти теории и исследования, нет. Почти все мы так или иначе базируем наши представления о мире и наши взгляды на определенных теориях и исследованиях, о которых знаем далеко не все и которые часто не проверяем на практике. Тут важно другое – безаппеляционность и однобокость.

8) Проблемой является еще и то, что для многих представителей подобных взглядов о русском языке любые возражения или серьезные сомнения в этих взглядах выглядят, как неготовность принять новое знание, как неготовность с чем-то согласиться. То, что сомнения могут быть вызваны другими факторами, многие из них совершенно не учитывают. Впрочем, очевидно, что это касается не только этого вопроса, а и множества других идеологических вопросов во всем мире.

9) Одним из главных рупоров этих представлений о русском языке является российский юморист Михаил Николаевич Задорнов. Действительно, очень многие приверженцы подобных взглядов знакомы лишь с тем, о чем говорит Задорнов, более глубокого они либо в это не уходили, либо знакомы с работами того же Чудинова лишь поверхностно. Потому здесь будет уместным проанализировать информацию, которую до народа доносит Задорнов, потому что именно она является для многих из носителей данных воззрений базовой площадкой.
Начнем с представления о том, что сочетание -ра- является одним из пракорней русского языка. Идея состоит в том, что Ра – это имя бога солнца, и корень -ра- присутствует в русских словах, связанных со светом. Вызывает некоторые сомнения то, что в современном русском языке корень -ра- отсутствует, странно, что он не сохранился. Но это не так важно, мало ли, какие были процессы. Важно то, что слов, имеющих в своем составе -ра- и непосредственно связанных со светом в русском языке немного: бра, фара, рампа, люстра, рассвет. Наверняка я что-то забыл, но слов вы таких отыщете очень небольшое количество. Сам Задорнов относил сюда такие слова, как «гора», «рано», «нора», «дурак» и так далее, но это уже предположение на предположении, здесь слова включены в эту группу уже на основании вывода о том, что -ра- является пракорнем, связанным со светом. При этом удивляет на этом фоне наличие большой массы слов, имеющих в своем составе сочетание букв -ра-, но со светом никак не связанных: трава, барак, брак, баран, барабан, каракатица, таракан, таран, мораторий, браконьер, катамаран, работа, зараза и так далее.
Кроме того, давайте рассмотрим, например, некоторые слова, так или иначе связанные со сладостями, кондитерскими изделиями. Итак: кондитер, корж, коврижка, конфета, шоколад. Обратите внимание – везде имеется сочетание -ко-. Может быть, это пракорень, связанный со сладостями? Конечно, этот пример выглядит куда менее солидно, нежели идея насчет -ра-. Ну так и придумал я его за четверть часа, серьезно не копаясь и просто подбирая какой-то общий элемент у слов, которые можно чем-то объединить. Я хотел лишь показать, что в языке наверняка очень много таких совпадений, и это ни странно. В общем, если брать то, что конкретно Задорнов говорил о -ра-, то это построение выглядит очень сомнительным, ибо не приводится никаких объяснений по поводу того, почему этот корень совершенно не сохранился в современном русском, почему это сочетание имеется в куда большем количестве слов, не связанных со светом и Солнцем, нежели наоборот, откуда вообще взята идея того, что это сочетание является корнем. Имеются лишь некоторые смутные ссылки на работы Чудинова, связанные с русскими рунами, но не более того. Для большинства же носителей взглядов именно слова Задорнова стали базой для принятия описанных выше взглядов о русском языке, они не анализировали работы Чудинова и не знакомы с основаниями для теории о -ра-. Основания, которые, по мнению автора статьи, не имеют никакой целостности и не могут быть основаниями.

10) Одно из доказательств, приводимых Задорновым, вызывает у автора статьи откровенный шок. Михаил Николаевич указывал на то, что особая сила и преимущества русского языка проявляются в том, что носители других языков, знакомые с русским (речь, насколько я понимаю, шла то ли об американцах, то есть носителях английского, либо о носителях языков США и Западной Европы), не понимают, например, такого значения слова «заяц», как «едущий без билета». То есть, обобщая, они не понимают вот таких вторичных, не связанных напрямую с основным значений слов. Сложно даже как-то полноценно комментировать подобные вещи, которые лично ваш покорный слуга считает откровенным бредом. Разумеется, что большинство иностранцев, знакомых с русским языком, не поймут этого значения слова «заяц». Только не из-за силы русского языка и не из-за слабости их родных языков, а по той простой причине, что они этого значения просто не знают. Они выучили слово «заяц», знают, что оно обозначает животное определенного вида, а то, что оно применяется еще и в таком значении, им просто незнакомо. Не всем, некоторые, конечно, знают, особенно те, кто занимается русским языком профессионально, но основная масса, конечно же, нет. Точно так же, как русскоязычный человек, изучающий английский, немецкий, испанский, фарси, арабский и так далее языки, не знает о таких значениях слов в этих языках. Не знает и при столкновении не понимает, о чем идет речь. Потому что такие культурные элементы в разных языках очень часто не совпадают. И английское слово «hare», обозначающее животное-зайца, не обозначает человека, едущего на общественном транспорте без билета. А русское слово «лис» не обозначает монеты определенного вида, в то время как немецкое «Fuchs» имеет такое значение. И понятно, что русскоязычный человек, изучающий немецкий, столкнувшись с таким использованием этого слова, может задаться вопросом: «При чем тут лисица?». Но разве это будет свидетельствовать о слабости русского языка или силе немецкого? Это будет говорить лишь о том, что в данных двух культурах этот элемент не совпадает, что привело к непониманию. Или, скажем, англоязычный человек может не понять, к чему говорится, что в Тулу не надо ехать со своим самоваром. Зато русскоязычному невдомек, что плохого в том, чтобы ехать в Ньюкасл со своим углем. Нет, тут можно догадаться, я просто для примера привожу аналоги культурных элементов, различных для различных культур и по-разному отраженных в языках, эти культуры представляющих.
Учитывая то, что Задорнов именно это приводил, как один из аргументов в пользу русского языка, мгновенно возникают сомнения в правильности и адекватности других его построений на эту тему. Нет, это не говорит о том, что они неправильные. Это лишь дает повод усомниться. А еще больше это дает повод оценить взгляды тех, кто стал придерживаться подобных воззрений на русский язык и его роль прежде всего из-за слов, сказанных Задорновым. Ведь многие из них считают этот аргумент разумным, уместным и одним из тех, что подкрепляют их представления. Что свидетельствует о том, что они вообще не понимают, с чем имеют дело.

11) Важной является и ссылка на представителей определенных мистических и эзотерических течений и взглядов на реальность, которые говорят об особой роли, первородности русского языка, особой роли славян и так далее. Автор статьи сам является мистиком и эзотериком, и эти взгляды отметать не видит никаких оснований. Отмечает он другое: далеко не все мистики и эзотерики, духовные наставники и так далее придерживаются подобных взглядов, а то, что некоторые придерживаются, еще не означает, что им необходимо слепо следовать или слепо верить, потому что эти люди духовно развивались, стали видеть мир куда ярче и яснее, но при этом они еще и усиливали свои качества, усиливали свои настройки, которые у них были еще до вступления на новый путь, и тому, кто не идет рядом с ними (а даже подчас и тому) сложно оценить, не является ли часть их представлений искажением, усиленным теми энергетическими изменениями, которые в них произошли. Опять же – я вовсе не говорю, что это именно так. Я лишь хотел отметить, что считать это однозначной базой для выводов тоже нельзя. Если бы еще они все, из всех уголков мира это говорили – тогда другой разговор. Но это не так. Причем тут важно отметить то, что есть много интерпретаций, раскрывающих слова, сказанные теми из мистиков, эзотериков и мыслителей, которые с нашей точки зрения уже умерли, именно с такой стороны. Но интерпретация – это уже совсем другое, это не прямые слова.

Собственно, анализировать можно еще многое в этом свете. Идея статьи заключалась не в том, чтобы максимально углубиться в этот вопрос. Речь шла об анализе основных или большей части основных элементов фундамента, на которых базируются представлений большей, подавляющей части тех людей, которые поддерживают идею величия русского языка над другими языками мира, его первородности, особой роли и так далее. Причем автор статьи не собирался опровергать саму эту теорию или анализировать ее базовые элементы – он сам не так хорошо с ними знаком, хотя знакомиться частично доводилось. Я в куда большей степени хотел указать на то, что основная, подавляющая масса носителей этих взглядов относится к ним недостаточно критично или вообще некритично, анализирует этот вопрос с неправильных позиций и делает после этого совершенно безосновательные выводы, рассматривает этот вопрос однобоко, подходя ко многому с позиции двойных стандартов. Неосознанно, конечно. Или же в основной массе случаев неосознанно. Что, возможно, указывает на то, что эти взгляды, эту теорию 90% ее носителей принимают, потому что она им нравится и/или потому что те, кто ее до них доносят, используют особенности мышления основной массы русскоязычного населения мира, прежде всего – России. На мой взгляд, я привел в своей статье достаточно прозрачных и понятных аргументов для того, чтобы внимательно прочитавший их человек убедился в том, что дело обстоит именно так. Ну а как эти аргументы оценят читатели статьи и какие они сделают выводы – это уже другой разговор. Собственно, автор статьи, то бишь я, открыт для дискуссии и ответов:)
К сожалению, многие носители этой теории, этих взглядов, а, скорее, их основная масса, на мой взгляд, не отдают себе отчета в том, что подобные теории уже имели место в истории человечества. В несколько иных ракурсах, с несколько иными акцентами, но они были. Да и сейчас их есть немало, просто эта получила достаточно широкое распространение среди нашего населения. Те же представления об арийцах, о значимости немецкого народа и так далее, которые господствовали в Третьем Рейхе, имели под собой определенные исторические обоснования (велась там, кстати, и работа с немецким языком, который очищался от слов иностранного происхождения) и были вовсе не просто высосанными из пальца. Просто есть множество исторических и культурных моментов, которые можно трактовать в разные стороны, а также можно взять лишь нужную часть, смешать правду с ложью, расставить нужным образом акценты – и получаешь определенные выводы, стройные и логичные. Увы, большинство носителей определенной идеологии не готовы посмотреть на теории, которые пришлись им по душе, таким образом. Причем среди них всегда находятся и высокоинтеллектуальные люди, которые думают, что они-то подходят разумно. А ведь очень важно понять, что любая серьезная идеология создается для разных слоев населения, в том числе и для умных людей, которые должны испытать ощущение «все разумно, все логично». Да, такие люди не составляют основную массу населения, но их тоже необходимо заарканить идеологией, потому что именно они являются важными генераторами дальнейших идей, к одному такому человеку может прислушаться десяток других. Так что идеология должна слоиться – уровни для основой массы, уровни для более развитых представителей. Что, собственно, мы можем легко наблюдать и в данном случае. Причем опять же речь не о правильности/неправильности определенных представлений, а о сути того, как это преподносится и о том, как это превращено в идеологическую базу.
В принципе, подобное имеет место давным-давно, имеет место в большей или меньшей степени по всему миру, и потому можно было бы просто наблюдать, и всё. Но ваш покорный слуга, видя, как эти вещи опутывают его друзей и хороших знакомых, оказался не в состоянии лишь безмолвно смотреть на это всё.

«Русская идея» как концепт национального самосознания стала смыслообразующим принципом для многих , писателей, каждый из которых развил в этом понятии свое специфическое видение.

По сути своей, во всей своей истории «русская идея» проявилась не как строгое понятие, а скорее, как символ, смыслообраз или метафора, которые соответствовали национальным поискам смысла бытия народа в мировом контексте и его сущности.

На обыденном уровне под этим ноуменом понимается совокупность представлений, образов, чувств, которые связаны или отображают глубинное содержание русской ментальности и роль .

История и содержание понятия (концепта) «русской идеи»

Известно, что первым использовал это понятие , когда в 1861 году писал:

«Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях».

Таким образом, концепт «русская идея» содержательно вмещает в себя смысловые особенности специфики национального самосознания, а время его «формирования» принято относить к периоду Московского государства, считающегося в духовном плане «золотым веком русской святости». Именно тогда в религиозной и художественной жизни, которые были теснейшим образом переплетены, и возникли, проявились особенности нашей духовной культуры, впоследствии ставшие определяющими в развитии отечественного самосознания и духовной жизни в том числе.

Так, отечественный мыслитель А.Ф.Лосев отмечал , в том числе и в том, что в ней:
а) преобладает выражение идей не в системно-абстрактных понятиях, а преимущественно – в образах, символах посредством слова художественной литературы;
б) прослеживается теснейшая связь с действительной жизнью;
в) обнаруживается противостояние картезианскому «рацио», как к механическому и бездушному мышлению;
г) проявляется внимание, большей частью, к проблемам духовным.
Среди ученых существует единое мнение, что наиболее полное выражение русской специфики дано в идее всеединства мира (образ Софии) в учении В.С.Соловьева. (подробнее ).

В.С.Соловьев и «русская идея»

В своей одноименной статье мыслитель определяет идею национального самосознания не через человеческие поиски и устремления, а через божественный произвол, когда

«есть не то, что нация сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».

Выводит определение действия в истории трех сил:

• Одну – центростремительную, подавляющую любое разнообразие, он называет характерной для Востока
• Вторую – центробежную, дающую свободу индивидуализму, анархии и эгоизму – для Запада
• И для третьей, интегрирующей или могущей «объединить» эти крайности и проявляющейся как высшее откровение – философ определяет славянство, как носителя.

Именно русский народ обязан, по его представлениям, заложить основы такой всемирной теократии.
Если рассматривать русскую идею В.С.Соловьева, то очевидно, что в условиях и контексте ее предназначение, в первую очередь, должно быть проявляемо исключительно в ценностном (аксиологическом) наполнении .
Такой же позиции, которая противопоставляется национализму и четко разграничивается с национальной идеей, держится и Н.А.Бердяев в своем понимании русского самосознания.

Ознакомьтесь с нашей презентацией по этой теме:

Глобальное значение концепта «русская идея»

Идеи русского самосознания сегодня должны стать (и могут это сделать!) смыслообразующей и содержательной основой для нашей цивилизационной и культурной идентичности в эпоху глобализма. Русская идея изначально признает важнейшие положения:

• О приоритете единства мира
• Об универсальных ценностях бытия – свободе, справедливости, терпимости, братстве, ненасилии, солидарности и т.д.

И в этих основах она созвучна мыслям всех великих ученых, пророков, мыслителей, определявших общее выше любых различий и любовь выше всего другого.

В непосредственной связи с вопросом о государственности остро встал и вопрос о форме государственного устройства, государственной власти, государственного управления. Но прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо вернуться к сути самой проблемы идеологии российского государства и идеологии национальной безопасности, выяснить, что лежит и продолжает оставаться в основе российской цивилизации и ее ценностных ориентаций.

Стержневым элементом российской цивилизации является Русская Идея. Ее суть - национальная и религиозная терпимость русского человека, готовность прийти на помощь слабому, защитить униженного, сострадать убогому, обеспечить не только свою безопасность, но и безопасность каждого народа, который разделил с ним свою судьбу. В Русской Идее необычайно полно проявилось и такое качество русского человека, как терпимость к нравам и обычаям других народов. Именно эти особенности Русской Идеи и привели к тому, что Россия как страна развивалась на полиэтнической основе. Вот почему формирование российского государства, начиная со времен Московского царства, осуществлялось не истреблением присоединившихся народов, а сам процесс в большей мере выглядел как собирание земель, как добровольное вхождение народов под руку московского, а затем российского государя. Эту особенность очень тонко подметил Л. Гумилев, подчеркивая, что "поэтому этническое многообразие России продолжало увеличиваться" (Л. Гумилев. "От Руси до России", С.-Петербург, ЮНА, 1992 г., с.221), и процесс этот осуществлялся "не истреблением присоединяемых народов, сгоном их в резервации или насилиями над традициями и верой туземцев, а комплиментарным контактом русских с аборигенами или добровольным вхождением народов под руку московского царя". Таким образом, колонизация земель "русскими не похожа на истребление североамериканских индейцев англосаксами; работорговлю, проводимую французскими и португальскими авантюристами; эксплуатацию яванцев голландскими купцами. А ведь то были народы, гордившиеся совей "цивилизацией" и уже пережившие век Просвещения" (там же, с.227).

Поэтому и государство российское строилось по особому, оно не повторяло и не копировало пути государственного строительства на Западе или на Востоке.

Национальным выражением такого государства, каким была Российская империя, Советский Союз и нынешняя Российская Федерация может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство (независимо от его названия), совокупность народов, которая рассматривается как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом. К этой общности вполне относимо понятие "суперэтнос", данное Л. Гумилевым для обозначения этнической системы, состоящей из нескольких этносов, возникших приблизительно в одно время, в одном регионе, в схожих природно-экономических условиях.

Таким образом, российское государство изначально строилось как многонациональное государство, воплощая в себе те качественные, ценностные ориентации, которые через традиции, опыт, испытания и борьбу народов за самосохранение в единой общности и вели по существу к действительному братству народов, которое, особенно в дни испытаний, становилось для каждого народа этого братства сильнее и ярче, чем сознание его принадлежности к какой бы ни было другой группе народов. Великая Отечественная война 1941-1945 гг. высветила это качество с наибольшей полнотой и именно поэтому сегодня всякий, кто хотел бы разрушить до конца величие единого народа, пытается принизить значение этого братства для победы над врагом, исказить истинное значение Победы, принизить роль русского народа в этом процессе.

Необходимо, однако, видеть, что Русская Идея имела и продолжает иметь и другое воплощение - русский национализм, который всегда являлся реакцией русского народа на унижение его национального достоинства, на ущемление его интересов или пренебрежение ими. И не случайно русский национализм, как одна из форм выражения Русской Идеи, получает необычайно широкое развитие в переломные моменты российской истории, в "смутное время". Неся в себе ряд позитивных моментов, русский национализм вместе с тем несет в себе значительный разрушительный заряд, так как именно с ним прямо связана идея воссоздания на территории РФ русского национального государства. То есть русский национализм изначально несет в себе политическое содержание, становится элементом политической борьбы, выходит в "смутное время" на передний план, заглушая сплошь и рядом, то, что есть позитивного, перспективного, "вечного" в русской

Идее. И именно эта сторона Русской Идеи бесконечно и грубо эксплуатируется различными силами, борющимися за власть, что объективно ведет к искажению самой Русской Идеи.

Ее деформация и дискредитация на протяжении длительного исторического периода и особенно после 1991 г., когда Русская Идея действительно могла стать консолидирующей идеей, произошла, прежде всего, в силу стремлений различных политических и общественных сил использовать ее прежде всего в партийных, классовых, узконациональных, клановых или конфессиональных целях.

Изучение различных взглядов и позиций по Русской Идее позволяет выделить и обобщить наиболее важные из них, имеющие, в той или иной степени, поддержку в различных группах населения российского общества.

Во-первых, основным компонентом Русской Идеи почти во всех позициях признается духовность, источником которой являются патриотизм, православие и сам жизненный путь с его постоянной борьбой за выживание в тяжелых природных условиях и в постоянных войнах за свое существование.

Основным источником, как самой духовности, так и ее составляющих, согласно этой точки зрения, является божественное начало.

Весьма глухо упоминаются, как источник духовности, общественные явления, сведенные к понятию "жизненный путь".

Во-вторых, другим компонентом Русской Идеи столь же единодушно признается соборность (иногда в одном ряду с понятием общинность), в которой божественное начало есть основной исходный пункт.

Признается также, что соборность - это выражение определенного устойчивого типа социальных отношений, но сами эти социальные отношения всего лишь результат духовной эволюции русского общества. Получается, что социальные отношения также имеют источником божественное начало, так как духовность, как мы отмечали, своим основным источником имеет то же самое божественное начало.

В-третьих, следующим компонентом Русской Идеи всеми признается государственность. Однако, форма ее воплощения трактуется по-разному. Одни видят ее, как наиболее оптимальный вариант, выработанный в ходе тысячелетней истории России, в форме монархии.

Другие, отрицая какие-либо формы демократии, ратуют за установление национальной диктатуры, опирающейся на верные войсковые части и быстро выделяющиеся наверх кадры умных, честных и трезвых патриотов.

Для подлинного демократического устройства России, с точки зрения сторонников этой позиции, не хватает главного - зрелого правосознания. А в условиях огромной территории, слабо связанной отдельными ее частями в единое целое, многонационального состава населения, религиозно-культурного преобладания русского населения, когда потребуются многие годы для восстановления правосознания и национального самосознания прежде всего русского народа, страну должна возглавлять только национальная, не тоталитарная, но авторитарная, воспитывающая и возрождающая диктатура.

И представители радикал-демократического направления ратуют за мощное (сильное) государство, которое выступает инструментом сохранения самобытности. При этом позитивной частью этой самобытности выступает та же самая духовность, выступающая как история борьбы за сохранение, воспроизводство и развитие суперэтноса (уже российского, а не русского) в качестве носителя уникальной духовно-культурной традиции. Как главную задачу этой борьбы радикал-демократы определяют решение национальной сверхзадачи - создание интеркультуры, которая в итоге совпадает и с конечными целями человечества (видимо, интеркультура и есть конечная цель человечества), и с Промыслом Бога. И также, как и в предыдущих случаях, признается, что борьба эта по существу религиозная, проникнутая сознанием своей высокой исторической ответственности. И хотя все это выдается на уровне гипотезы, но вывод о формах государственности является далеко не гипотетическим.

С точки зрения этой части российского общества после 1991 г. в России формируется новая идеология - идеология просвещенного демократического патриотизма. И именно эта идеология стимулирует уже сегодня в самом первом своем приближении российский тип демократии. Этот тип представляет собой:

конституционное совмещение передовых социальных технологий Запада (мы уже отмечали социальную ограниченность капитализма, поэтому не очень ясно, о каких передовых социальных технологиях Запада идет речь) и тысячелетней русской исторической традиции (соборность, государственность, космизм), а также российский тип рыночной экономики, имеющей социальную ориентированность.

Отсюда и вытекает, что суть России в выборе своей формы государственности - это не формальная псевдодемократия (что это такое по своей сути? Надо ли признать тогда, что западная демократия - это всевдодемократия, и что в таком случае имеется в виду?) и не тоталитарная диктатура (видимо, имеется в виду СССР), а демократический и в то же время национальный тип государственности, который наиболее близок к корпоративной демократии и корпоративной государственности. И как вывод - этот тип и есть путь к современной российской государственности, сильной государственной власти. Сведя по существу путь в будущее между выбором формы государственной власти, выбором, который определяется компромиссом между свободой, которая в своем абсолютном выражении ведет к анархии и развалу государства, бунту, и справедливостью, порождающей деспотию и тоталитаризм, авторы такого подхода ограничили весь поиск, все надежды российского народа необходимостью поиска этого баланса, что и является по их мнению стержнем всей политической борьбы (это очень удобно, так как полностью уводит нас от необходимости решения социальных вопросов, вопросов собственности).

Что обнаруживается совершенно откровенно, открыто при сопоставлении этих взглядов?

Прежде всего, обращение к религиозным истокам и религиозному обоснованию всех традиционных особенностей российской истории. Даже социальные процессы имеют духовную, религиозную природу возникновения и развития. Тогда, действительно, достаточно будет привить нравственные религиозные ценности - честность, порядочность, патриотизм, нетерпимость к злу и поддержку добра, найти честную, патриотическую личность, которая на сугубо национальной, русской основе окружит себя столь же честными патриотами, и все, может быть не очень быстро, но радикально изменится: дорвавшись до власти мафиозные структуры не будут грабить свой народ, укравшие у народа и государства собственность вернут ее своим хозяевам, ограбленный проникнется верой, что грабитель вернет ему награбленное, а государство, вернее, честная патриотическая элита, олицетворяющая государство, будет последовательно выражать и защищать интересы народа, в данном случае русского.

Видимо надо, все-таки, разобраться прежде всего с тем, откуда вырастают эти идеи и идеи им противоположные (радикал-демократические), хотя внешнее совпадение по многим позициям налицо, даже в невнятном ничем не аргументированном признании социальной стороны, социальной ориентированности всех происходивших и происходящих в России процессов.

Истоки совпадений и несовпадений лежат в идеях русского национализма, который для одних - сердцевина Русской Идеи, а для других - неприемлемая со всем точек зрения идея. Поэтому неслучайно радикал-демократы, отрицая наличие русского национализма, или признавая его ограниченное, узкое существование, пытаются противопоставить ему в какой-то форме российский национализм.

Что такое Русская Идея? С позиций первой точки зрения, русская идея - "это русская национальная формула государственности ", включая в себя такие компоненты как духовность, источниками которой являются патриотизм, православие и традиции жизненного пути, соборность и государственность. Это определяет необходимость существования России только как национального государства русских, т.е. такое государство должно быть построено на инстинкте национального самосохранения русского населения. В противном случае, как считают сторонники этой точки зрения, это уже не Россия. Многонациональный состав населения в России постоянно несет в себе угрозу распада и гибельных гражданских войн. И только религиозно-культурное преобладание русского народа, который отличается уживчивостью и добротой, может помочь избежать этой опасности.

В настоящее время решить задачу создания русского государства, остановить разложение, преодолеть политический, экономический и духовный кризис может только диктатура, призванная решить эту задачу. И диктатор должен быть единоликим, но опираться он должен на духовную силу и на качества спасаемого народа. Другой вариант формы государственности, возникающий из такой трактовки Русской Идеи - монархия.

Представители радикал-демократического направления считают, что Русская Идея новой России лежит в иной плоскости - российской национальной идее, которая ничего общего не имеет с русским национализмом и всегда была выше его. Это объясняется, с их точки зрения, тем, что русский народ, как создатель и хранитель великой империи был в большей степени "российским", чем "русским".

Такая логика рассуждений очень удобна. Она позволяет пренебречь русским опытом, представить дело таким образом, чтобы формирование российского государства шло без участия Русской Идеи, что изначально в формировании российского государства стояла идея российского национализма, что противоречит исторической реальности.

Поэтому утверждения представителей радикал-демократического направления о том, что русский национализм и Русская Идея не имеют между собой ничего общего, являются необоснованными.

Кроме того, если следовать логике сторонников этой позиции, по которой русский народ, как носитель имперских идей, как сверхнация не может иметь собственной национально-государственной идентификации, так как она выражается в понятии Россия. Отсюда и возникает необходимость той формы государственности, о которой говорят: радикал-демократы, - корпоративная демократия.

Исторически русская национальная идея и русский национализм взаимосвязаны. В том то и весь парадокс, что русская Идея всегда имела и продолжает иметь два направления воздействия: она стержень российской (евразийской) цивилизации и она же стержень русского национализма. Второй - всегда был и остается реакцией на ущемление интересов и позиций русского населения, на неоправданные тяготы и лишения и т.д. И оживление идей русского национализма, обращение к нему неслучайно становится весьма активным именно в "смутное время", в переломные моменты истории как к одному из последних средств преодоления испытаний для значительных групп русского населения. Национальная трактовка Русской Идеи как основы русской государственности является и позицией определенных кругов, непосредственно связанных с Русской

Православной Церковью или находящихся внутри нее. Остановимся на некоторых из этих позиций, представляющих несомненный интерес с точки зрения содержания нашего предмета анализа.

Прежде всего, РПЦ выступает за самое широкое и глубокое взаимовыгодное и равноправное сотрудничество государства и Церкви и это, с ее точки зрения, может стать очень важным шагом на пути торможения процесса углубления политической радикализации российского общества, установления в нем мира и согласия. Но возникает вполне закономерный вопрос: а как видится сторонникам конфессионального направления само это государство?

Многонациональное государство в России является, с их точки зрения, всего лишь идеологическим штампом и совершенно очевидной неправдой. По их мнению, Россия есть государство русского народа. И опора на его традиционные ценности (как культурные, так и религиозные), на его лучшие душевные качества служит единственной гарантией жизнеспособности Российской Державы. И именно РПЦ являлась всегда источником и хранителем этих ценностей. Из этого напрашиваются совершенно очевидные выводы - восстановление в таком объеме политической роли

Церкви, которую она играла теперь уже в далеком прошлом, преодоление атеистического характера государства.

Поэтому, пока русские составляют 85% населения, в стране еще возможен контролируемый переход к политике "просвещенного национализма", вдохновленного нравственными идеалами русского Православия.

Несомненно, роль Русской Православной Церкви в формировании и развитии российского государства велика. Ее трудно переоценить. Скорее ее постоянно недооценивали. Но есть некоторые моменты в позиции РПЦ, которые вызывают сомнения и даже опасения.

Во-первых, культурно-духовные, еще более - цивилизационные ценности - это далеко не только и даже не столько ценности религиозного происхождения (Божественного Духа), сколько жизненного уклада славянских племен, а затем русского народа, и прежде всего, общинного характера жизни, труда, традиций, сохранявшихся из поколения в поколение на протяжении столетий, жизни в правилах народовластия, которое отмечал Геродот по отношению к славянам-варварам (во времена Геродота слово варвар не несло отрицательного негативного значения, а всего лишь обозначало принадлежность к другому, неэллинскому населению).

И после принятия православия в Х веке, русские и родственные ему племена, принявшие христианство, продолжали жить в идеологическом, религиозном дуализме, наряду с христианским учением признавались языческое верование, языческие божества.

Звездный час русской Православной Церкви наступил после установления на Руси татаро-монгольского ига.

Сила и величие Русской Православной Церкви в том и состоит, что она сумела в отсутствии какой-либо иной общественной силы, с наибольшей полнотой, ясностью и доступностью для широких народных масс выразить те духовные ценности и позитивные традиции, которые приняли канонический характер.

Сила и величие Русской Православной Церкви была в том, что, выразив в своем учении эти общие для различных русских общностей духовные ценности, она сама поднялась до уровня признанной единственной организованной силы общенародного характера.

Сила и величие Русской Православной Церкви состоит, наконец, в том, что именно ей, в силу указанных причин, пришлось стать вдохновителем и организатором народного сопротивления захватчикам. Деятельность Сергия Радонежского, присутствие на Куликовом поле Осляби и Пересвета, монашеское подвижничество во имя Народа русского и Отечества - это не символы, а выражение сущностного, качественного, народного содержания Русской Православной Церкви на данном, конкретном этапе истории Государства Российского.

И вполне естественно, что после освобождения от татаро-монгольского ига православная религия становится государственной идеологией, а Русская Православная Церковь продолжает играть первую и важнейшую роль на пути превращения Русского государства в многонациональное Российское государство. На этом этапе РПЦ как организация продолжает оставаться ведущим звеном в складывающейся политической системе российского общества. Но уже к концу XYII века ситуация стала меняться не в пользу РПЦ, прежде всего потому, что к этому времени - времени Петра Великого, государство стало прочно занимать ведущее место в политической системе и не могло делиться своей ролью с кем бы то ни было, в том числе и с Церковью. Ликвидация Патриаршества и замена его Синодом является достаточно доказательным отражением складывавшейся новой политической и общественной обстановки.

Прибавьте к этому трансформацию русского государства в Российское, появление в его составе мусульман, буддистов, что весьма значительно изменило конфессиональную обстановку и заставило государство считаться с ней, учитывать ее в своих дальнейших планах, и станет понятно, что в условиях многонациональности и существования различных религий, признание только за православием статуса общенациональной религии могло нанести серьезный урон планам развития Российского государства, Российской империи.

Несомненно, основная часть православных - это русское население. Признание русского национального государства - это полное изменение роли РПЦ в сегодняшних сложных идеологических, духовных условиях и выражение стремления

РПЦ заполнить образовавшийся идеологический вакуум своей философией, своей идеологией. И сколько бы различные клерикальные круги не открещивались от стремления превратить религию в государственную идеологию, объективно это именно то, что стоит за целым рядом предложений в политической, духовной, общественной, культурной и образовательной сфере жизни российского общества.

Довольно точно определил эту ситуацию К. Душенов в статье "Союз нерушимый Кремля и... Креста?", опубликованной в г. "Советская Россия" 6 июля 1996 г.: «Пусть государство заботится об образовании разума, Церковь же представляет образование души и сердца человеческого".

Вместе с тем, твердое следование РПУ духовным, цивилизованным ценностям, которые она представляет, прежде всего, как русские, а не российские (что с сущностной точки зрения принципиального значения не должно иметь) делает

Русскую Православную Церковь твердым, последовательным сторонником утверждения в российском обществе национальных основ бытия, и столь же твердым противником проникновения в Россию западных идеологических ценностей, коммерциализованных до основания, несущих угрозу духовного распада общества и отказа от своей национальной самобытности.

Это и делает РПЦ союзником всех тех сил, которые стремятся сохранить и развить самобытный исключительный путь развития России в будущее. Было бы непоправимой ошибкой рассматривать такой союз как временный, конъюнктурный, так как и сама

Русская Православная Церковь будет жить и будет иметь в обществе высокий авторитет до тех пор, пока будут жить в обществе традиционные духовные и культурно-исторические ценности, принявшие в церковной интерпретации религиозный характер, но не потерявшие от этого ни своей значимости, ни своей объединительной силы.

Это важно учитывать как в государственной идеологии, так и в политике Национальной Безопасности.

Рассмотрение с разных точек зрения проблемы национализма вообще и русского в частности позволяет говорить о том, что его наиболее частым, повторяемым элементом, при любой интерпретации выступает патриотизм, как правило, местный, ограниченный узконациональными (чаще националистическими) рамками. При этом необходимо, видимо, учитывать, что ни примитивный национализм, ограниченный рамками национальной исключительности, ни национал-патриотизм не могут выступать в качестве объединительной идеи, как не может выступить в качестве таковой популистско-народническая идея. Первая идея всегда уже действительного патриотизма, она ограничена рамками интересов определенных социальных групп, пытающихся представить свои интересы общенациональными, она является для этих групп, как правило, средством или самоутверждения или достижения конкретной политической цели. Вторая идея - народно-популистская, всегда несет в себе временный, конъюнктурный характер и умирает вместе с условиями, ее породившими.

Хотя надо признать, что в популистско-народнической идее имеются и стабильные элементы, прежде всего, социального характера, что и делает ее привлекаемой, "узнаваемой".

В качестве государственной объединительной идеи может выступать Русская Идея, очищенная от ложных, конъюнктурных толкований и ее грубой эксплуатации в сугубо узких политических целях.

Ее дискредитация и деформация после 1991 г., когда она действительно могла стать консолидирующей идеей, произошла в силу ряда причин:

во-первых, суть Русской Идеи была стараниями различных сил - от левых до правых, подменена и ею стал русский национализм;

во-вторых, русский национализм очень быстро политически радикализировался, стал одним из важнейших средств борьбы оппозиционных сил различной ориентации (левых, державников, монархистов, ура-патриотов и т.д.);

в-третьих, в свою очередь радикал-демократы, стремясь после 1991 г., укрепиться у власти, проигнорировали эту идею, она не выписывалась в идеологию безудержного либерализма ("капитал не имеет границ"). Более того, они выступили против нее в силу того, что, с их точки зрения, русская идея - это "советская ценность" ("старший брат"); они позволили и даже стимулировали в противовес

Русской Идее навязывание идей западной цивилизации, рассматривая их как эффективное средство разрушения коммунистической идеологии. Русская Идея, будучи "советской ценностью", стала объектом разрушительных действий. Методами этих действий стало телевидение, средства массовой информации, искажение и деформация всей системы образования и отказа от русской классической педагогической школы, поощрение проникновения в Россию чуждых ее народу конфессий (протестантской, католической, сектантских) враждебных религиям автономных народов России - православию, мусульманству, буддизму;

в-четвертых, политический режим, опираясь на сиюминутные популистско-народнические настроения населения, сам способствовал разрушению целостности идеи. Имея исключительно благоприятные условия в 1991 году для возрождения Русской Идеи и превращения ее в государственную объединительную идеологию, режим, отражая интересы нарождающейся финансово-политической олигархии, выраставшей на дрожжах либерально-демократической политики, стал способствовать ее девальвации (в немалой степени своей аморфной позицией в отношении русскоязычного населения в странах ближнего зарубежья) и позволил оппозиции, трансформировавшей Русскую Идею в идею русского национализма, использовать ее в качестве ведущей идеологической позиции;

в-пятых, Русская Идея не стала и идеей нарождающегося нового социального слоя - национальной (но не компрадорской) буржуазии. Приверженность этой идее со стороны некоторых отдельных представителей этого же слоя не меняет существа картины;

и, наконец, в-шестых, трансформация Русской Идеи в идею русского национализма так или иначе способствовала появлению крайне экстремистских политических группировок, вплоть до появления неофашистских, превративших ее в один из центральных элементов своей идеологии.

После распада СССР в связи с образованием русской диаспоры в ближней зарубежье, в странах СНГ и Прибалтики, Русская Идея приобретает новое качественное содержание, игнорирование которого противоречит как самой идее патриотизма, так и политическим интересам России.

Российское правительство и, особенно, российское внешнеполитическое и внешнеэкономическое ведомства своей близорукой политикой в 1991-1995 гг. в этом вопросе, основанной на приоритетах партийных (либерал-демократических) интересов перед "вечными" интересами России, создали значительные трудности в осуществлении как внутренней, так и внешней политики. Противоречит ли Русская Идея интересам нерусских народов, населяющих Россию? И какое место она занимает, или вернее - должна занимать в государственной идеологии Российского Государства? И возможно ли это в принципе?

Мы отметили наиболее важные, исторически сложившиеся основные компоненты российской, евразийской цивилизации. Но эти же компоненты, большинство из них, присущи Русской Идее, они суть ее содержания. И эта суть легла в основу формирования российской цивилизации, стала ее стержнем, обеспечивала преемственность всего исторического развития России, т.е. обеспечивала непрерывное, единое, последовательное развитие страны, развитие общности разных народов России, объединение их в единое целое.

Вот почему мы продолжаем утверждать, что существующие в сегодняшней политической системе России партии и общественные движения несут в своих программах не столько идеологию, сколько предидеологию, так как каждая из них отражает не интересы всего народа в целом, а тех социальных, национальных, профессиональных, конфессиональных групп населения, которые они выражают и защищают. Поэтому консолидирующий, согласительный характер в них выражен слабее, чем конфронтационный, доходящий порой до экстремизма.

Одни партии и движения в своих идеологических позициях обращаются к прошлому, пытаясь реанимировать или реформировать положение отживших или скомпрометировавших себя идеологических ценностей, что вызывает недоверие, сопротивление, опасение значительной части населения.

Другие продолжают основываться на отказе от несостоятельной с их точки зрения российской, евразийской цивилизации и ратуют за вхождение в западную цивилизацию и тем самым выступают за прекращение российской истории, отказ от российской духовности, российской государственности в традиционном для России значении. Почему их ставка на ценности западной идеологии привела к довольно высокой степени дискредитации демократического начала как такового.

Свидетельством этому является, прежде всего, растущее негативное отношение рядовых граждан к таким понятиям, как "права человека", "демократия". Более того, в сознании того же рядового гражданина западные ценности все больше ассоциируются с культом насилия, стяжательства, разгулом преступности, примитивного потребительства. Не случайно, общественно-полезный труд в шкале ценностей при такой идеологии начинает занимать чрезвычайно низкое место.

Третьи в основу своей идеологии положили идеи русского национализма, который принял уже в ряде случаев совершенно откровенный агрессивный характер.

Для четвертых стержневым элементом идеологии является патриотизм, все более четко обретающий черты великодержавного шовинизма.

Иначе говоря, каждая из предложенных обществу идеологий (предидеологий), имея в своем активе ряд позитивных позиций, тем не менее, несет в себе конфронтационный характер, не поднимаясь выше групповых, партийных, классовых, конфессиональных и узконациональных интересов.

Новая же идеология должна, прежде всего, прервать традицию политической радикализации в обществе, неизбежно ведущую к конфликтам, легко способным перерасти в вооруженную форму. Сегодняшний политический режим "достойно" продолжает эту традицию, о чем свидетельствует расстрел Парламента в октябре 1993 года, война в Чечне, нагнетание антикоммунистического психоза в преддверии парламентских выборов в декабре 1995 г. и президентских выборов в июне-июле 1996 г.

Новая идеология должна предложить обществу основу гражданского мира и согласия, утвердить в сознании общества новый подход к пониманию проблемы собственности, основанной на ее многообразии: государственной, общественной, частной, коллективной и равноправии их форм, закрепленном законом; привитие обществу чувства гражданственности, патриотизма и государственности.

Наиболее реальный путь к гражданскому миру и согласию открывают не какие-либо соглашения между различными политическими и общественными организациями или между группой последних, с одной стороны, и властью, с другой. Такие соглашения не затрагивают глубинных, причинных явлений, а носят, как правило, компромиссный, конъюнктурный, временный характер. Они действуют при относительном равновесии противостоящих или соперничающих сторон. Достаточно одной из согласительных сторон получить ощутимое преимущество или посчитать себя ущемленной, как от согласия остается только бумага, подписанная сторонами.

Реальный путь в другом. И применительно к России он заключается в необходимости признания законности и закономерности всех этапов развития российского государства, то есть всего исторического пути, какими бы сложными и даже трагическими ни были отдельные отрезки этого пути. Такой подход позволяет сохранить достоинство людей, их самоуважение, их социальный статус, так как никто и никакая политическая целесообразность не вправе требовать от них отказа от своих интересов, взглядов, выбранного образа жизни, если все это не противоречит Конституции и действующему законодательству.

С тем, чтобы прийти к такому согласию, необходимо:

во-первых, признание преемственности современного Российского государства по отношению к Московскому Царству, что означает на сегодня принятие на себя права и обязанностей по отношению к духовному и культурному наследию Киевской Руси, Русских княжеств, Золотой Орды, Булгарского царства, Казанского и Крымского ханства, других национальных образований, сплав которых сформировал российскую цивилизацию. Это означает, наконец, признание вклада конфессий автономных народов - православной, мусульманской, буддистской религий - в общественное и духовное развитие России;

во-вторых, признание соответствующими своему времени российских законов времени Российской Империи, также как признание достоинства людей, верой и правдой служивших царской России. Признание этого положения ведет к укреплению права собственности, к укреплению доверия к Российскому государству в целом;

в-третьих, признание соответствующими своему времени законов советского периода, также как и уважение достоинства людей, служивших советскому государству. Это обеспечивает пресечение радикальной политической тенденции, ведущей к эскалации политического насилия и социальным конфликтам. Это несет за собой признание традиций общинности, получившей в советский период развитие в форме коллективизма.

Именно на этой базе возможно согласие в обществе, так как оно основывается не на конъюнктурных, а на глубоко национальных традициях, признании права личности в главном вопросе - вопросе о собственности и свободном выборе каждым гражданином своего участия в любой из ее форм, права граждан на свободное участие во всех политических и экономических процессах на действительно демократической основе.

Такое согласие необходимо облечь в форму закона и рассматривать его нарушение как посягательство на права личности и общества.

Русская Идея в своих основных положениях совпадающая с основным содержанием русской, евразийской цивилизации, отвечает такому согласию, так как сама по себе она никогда не становилась орудием насилия, орудием национальной экспансии и утверждения русского народа за счет другого, она никогда не противоречила интересам нерусских народов, населяющих Россию.

Именно в том заключается объединительная суть Русской Идеи, что она:

во-первых, выражает сущность российской цивилизации, в сплаве которой всегда выступала как идея равенства, согласия, идея помощи и защиты. Не случайно, поэтому образование Российской Империи в своей сущности носило характер собирания земель, создание условий выживания для малых народов и обеспечения безопасности не только русского, но и других народов;

во-вторых, вырастая из общинного, соборного духа, она изначально несла в себе утверждение ответственности личности перед обществом (общиной), ставила благополучие личности и защиту ее безопасности в прямую зависимость от благополучия общества и его безопасности; именно через этот дух общинности

Русская Идея и реализовывает основные ценности российской цивилизации: справедливость, народное самоуправление, патриотизм;

в-третьих, она продиктовала определенную форму российской государственности, надэтнический характер которой определил ее планетарный, общечеловеческий характер;

в-четвертых, она заложила в российскую цивилизацию дух терпимости к чужой культуре и вместе с тем альтернативный путь развития человечества, не совпадающий в своей духовной основе с развитием западной цивилизации, основанной на примате индивидуальной свободы личности;

в-пятых, она стала основой не местного. узконационального, а соответствующего наднациональному государству надэтническому патриотизму - российскому патриотизму;

и, наконец, в-шестых, в глазах представителей других народов и народностей бывшей Российской Империи, бывшего Советского Союза, нынешней России Русская

Идея выступала и вновь может выступать как локомотив в поступательном прогрессивном развитии страны. И, наоборот, любое падение, извращение, деформация и девальвация Русской Идеи порождает распад и духовную деградацию не только в русском обществе, так как снижает значимость тех ценностных ориентаций, которые считали основополагающими не только для российского, но и русского общества, но и ведет к более тяжелым последствиям для других, нерусских народов. Распад СССР и события, последовавшие за этим в большинстве бывших республик Советского Союза, основанные на разжигании националистических страстей и амбициях политический элиты этих республик, привели к тяжелым экономическим, социальным, культурным конфликтам, приобретших форму вооруженного конфликта, кровавых столкновений (Сумгаит, Фергана, Тбилиси, война в Молдавии, Абхазии, Таджикистане, Чечне).

Мы уже отмечали, что А. Даллес в планах разрушения единства СССР и России достаточно ясно отвел место национализму, особенно антирусскому, как одному из эффективных методов борьбы.

З. Бжезинский еще в 70-е годы опубликовал книгу, содержание которой сегодня воспринимается как уже свершившийся или наполовину свершившийся факт ("План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и СССР". Вашингтон, 1976 г.). Лейтмотив рассуждений З. Бжезинского - геополитические реалии, а не общечеловеческие ценности правят миром. (Нашим бы поклонникам и певцам общечеловеческих ценностей, как приоритета государственной политики, горбачевым, яковлевым, ковалевым и бойким радикал-реформаторам понять бы эту простую истину). И исходным пунктом этой борьбы, как считает З. Бжезинский, является геополитическая борьба за господство в Евразии. По его мнению, тот, кто контролирует Евразию - занимает господствующее положение на земном шаре.

Одним из инструментов лишения России ее господствующего положения на Евразийском континенте как важнейшего фактора национальной безопасности и стало разжигание безудержного национализма. И этот процесс продолжается. Он стимулируется как извне, так и изнутри.

Так, бывший посол США в Норвегии, бывший сотрудник администрации президента

Рейгана и аппарата Совета Безопасности США Блэк Вил прямо заявил в 1994 г., что США не допустит влияния России на Украину и Белоруссию.

А как отреагировала наша российская демократическая общественность на заявление президента Белоруссии А. Лукашенко о готовности его страны пойти на самое глубокое объединение - экономическое, военное, политическое - с Россией?

Отрицательно. Основной довод заключался в том, что, во-первых, Россия де далеко ушла вперед в своем экономическом реформировании и присоединение Белоруссии может затормозить этот процесс; и, во-вторых, экономическое отставание

Белоруссии вновь, как и прежде, заставит Россию нести дополнительные экономические и финансовые расходы на содержание окраины. Чего же здесь больше: политического расчета, политического цинизма или политического невежества?

Трудно судить. Возможно, того и другого. Но, думается, что причина кроется, прежде всего, в страхе перед тем, что присоединение Белоруссии развязало бы самым серьезным образом интегративные процессы в СНГ, возрождало бы именно евразийские ценности, а не их западные суррогаты, которые так усиленно с помощью радикал-реформаторов проталкивают в Россию.

С точки зрения интересов национальной безопасности, как сугубо в региональном, так и в геополитическом значении, восстановление единства между Россией и Белоруссией укрепляет безопасность народов обеих стран и, причем, укрепляет существенно. Хотелось бы напомнить, что именно Белоруссия приняла на себя первый и самый страшный удар фашизма в начале войны. Именно Белоруссия среди всех народов Союза понесла самые тяжелые человеческие и материальные потери.

Именно ее территория стала выжженной землей. Именно ее народ стал одним из наиболее активных участников партизанского движения, продемонстрировав всему миру верность российскому бытию, ценностным ориентациям российской цивилизации.

Безопасность дорого стоит.

Кроме того, стоит, наконец, признать, что Белоруссия, залечив с помощью Союза военные раны и восстановив свой потенциал в послевоенный период, превратилась в одну из наиболее экономически прогрессирующих республик Союза, внося значительный вклад в общесоюзный бюджет, в развитие в целом экономического потенциала СССР.

Демократы со своей позицией, на словах выступающих за многонациональную Федерацию, на деле сомкнулись с носителями русской национальной государственности, ратующими по существу за национальную замкнутость, за национальную автаркию. Они сомкнулись и с позицией американских геополитиков, видящих достижение своей цели не в интеграции народов бывшего СССР, а в углублении националистических дезинтеграционных процессов как на территории бывшего СССР, так и на территории самой России.

Пагубность идеи национальной автаркии, торжества принципов национальной независимости в их националистической интерпретации наиболее очевидно просматривается на Украине. Сегодня господствующей для правящих кругов этой страны стала националистическая идея "самостийности", истоками которой всегда оставалась Западная Украина. Надо признать, что послевоенная аннексия (именно аннексия, а не воссоединение) Западной Украины было серьезной не только политической, но и исторической ошибкой политического руководства СССР. Причина этому в том, что Западная Украина, несмотря на славянскую общность, духовно, культурно, традиционно давно отошла и от Русской Идеи, и от российской цивилизации, и от православной религии. Истоками и основой ее развития являлись западные идеологические ценности и каноны униатской (католической) церкви. В евразийском сообществе она изначально являлась и продолжала оставаться инородным и враждебным телом. Достаточно было на территории Восточной Украины деформировать и девальвировать Русскую Идею, как ее место начала стремительно занимать и приобретать господствующее положение идеология агрессивного национализма, благо для этого имелась и хорошо организованная, почти военизированная (по духу, по дисциплине) националистическая организация - УНА, берущая свое начало в организации военного националистического сопротивления первых лет Советской власти в Западной Украине. По позициям российской цивилизации был нанесен столь значительный удар, что в стороне не осталась и автокефальная церковь на Украине. Пойдя на разрыв с РПЦ, она, с помощью своих церковных иерархов, практически втянулась в политические игры и тем самым усложнила и свое положение и положение своего православного прихода. Сложность ее положения заключается, прежде всего, в том, что она оказалась один на один с униатской церковью, а именно эта последняя может рассчитывать на поддержку политического режима в большей мере, чем православная церковь.

Тем самым украинская автокефальная церковь (как организация) отошла от борьбы за сохранение тех ценностей и святынь, на основе которых вырос и держался авторитет Русской Православной Церкви, в том числе и украинской, автокефальной, как части единого целого (православие).

Еще в более сложном положении оказалась автокефальная православная церковь в Эстонии, по существу, одним своим актом разрыва с Русским Патриаршеством, вставшая на сторону политического режима, проводящего откровенно антирусскую политику.

Внутри России чеченский национальный сепаратизм стал причиной кровавой трагедии и для самого чеченского народа, для русского народа, для других народов Северного Кавказа. С чего началось утверждение чеченского "национального самосознания"? С геноцида по отношению к русскому и иному не чеченскому населению: их убивали, грабили, лишали гражданских прав, "выдавливали" из Республики, превращая в беженцев, в заложников своей безопасности.

В тот момент наши демократические защитники прав человека, увенчанные наградами, "не заметили" этого вопиющего положения и заговорили о правах человека, лишь когда разгорелся вооруженный конфликт. В ответ - рост русского национализма, как реакция на несправедливость. Кто же выиграл от этого столкновения? Ни тот, ни другой народ, кроме жертв, ничего не приобрели.

Выиграли лишь те, для кого всякие действия во имя "национальной идентификации" и "национального самосознания" - прекрасное средство удовлетворения политических амбиций и далеко не бескорыстных расчетов.

Такова логика национализма - "просвещенного", "духовного" и т.д. Суть не в названии, а во внутренней природе и в тех закономерностях, по которым он развивается.

И именно по этой причине установление "просвещенной диктатуры" или монархии как сугубо русского национального государства было бы историческим регрессом, бесперспективным, если смотреть с позиций российской, евразийской цивилизации, формировавшейся на протяжении веков под прямым, основным, ведущим, организующим началом Русской Идеи, т.е. русского народа. Это значило бы признать, что все жертвы на этом пути были напрасными и вернуться - рано или поздно - к началу этого пути: в средневековье. Вся трагедия такого решения проблемы государственности в России заключается в том, что этнический национализм - чеченский, русский, татарский, башкирский и т.д. - объективно не склонен к компромиссам. Как правило, добравшаяся до власти этнократия (даже в условиях "просвещенной диктатуры"), уже не сдерживаемая в своих "патриотических" чувствах, неизбежно начинает бороться за создание "этнически чистого" государства в условиях многонационального государственного образования. Если кому-то пример Чечни мало о чем говорит, то, видимо, события в Сербии, Боснии и Хорватии должны остудить горячие головы.

Нет, не русский или какой-либо иной патриотизм, приобретающий откровенно националистическое или шовинистическое содержание, имеет будущее. Сама Россия, точнее ее исторический путь - весь без каких-либо исключений, свидетельствует, что только российский государственный патриотизм, приобретающий надэтнический характер и вбирающий в себя этнический патриотизм, как составные части единого целого, позволит России следовать по тому пути, который обеспечивал бы ей территориальную целостность, единство народа и статус Великой Державы, приобретающей планетарное значение на основе верности своим выстраданным многовековым развитием ценностным ориентациям российской, евразийской цивилизации.

В этом суть безопасности русского и других народов, объединившихся с ним в рамках единого государства.

Ипполитов К.Х. Идеология национальной безопасности. Методология проблемы/ Российский союз предприятий безопасности ОСП Б. - М.-1997.